ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Шут и Ян Бучинский.

Бучинский

Откуда ты, потешный князь?

Шут

Из допросной палаты, из боярского собора.

Бучинский

Повинился ли Шуйский?

Шут

Нет, брат: этого и не жди. Такой, право, смех! Наши праведные бояре старого грешника и усовещевают и уламывают, а он всё свое твердит.

Бучинский

Чудное упрямство!

Шут

Вот тебе выбор: скажешь правду, побьют; промолчишь, побьют; солжешь, побьют. Что выберешь?

Бучинский

Скажу правду.

Шут

Ну сам рассуди. Если ты, бусурманин, даром не солжешь, то мы, люди крещеные, и подавно без прибыли души своей губить не станем. Ведь у нас душа-то не ваша, а христианская.

Бучинский

Ты не совсем дурак, я вижу.

Шут

А сколько, брат, дураков в Москве?

Бучинский

Тысяч сто, я думаю.

Шут

Столько было до твоего приезда, а теперь одним прибыло. Прощай!

Шут уходит.

Бучинский

Как дерзок он! Но мне смешно сердиться.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Входит Димитрий.

Димитрий

Бучинский, что? Преступник осужден?

Бучинский

Нет, государь: идет допрос последний.

Димитрий

Назвал ли он сообщников?

Бучинский

Молчит.

Допросы все и пытки бесполезны.

Димитрий

Достаточно пытали. Сей же час Судьям вели произнести решенье

И принеси готовый приговор. ЛАне скучно ждать.

Бучинский уходит.

А! Князь Василий Шуйский, С Димитрием тягаться ты хотел!

Бориса раб, поклонник Иоанна, Дрожащий лист, придворной грязи червь, Ты вдруг змеей задумал обратиться И голову поднять и зашипеть?

Иль мыслил ты, что тот, кто сильной волей И дерзкою рукой схватил престол, Уже ослаб, покояся в порфире, И под венцом беспечно задремал? Иль совестью терзаемый... Пустое! Под старость в нем проснулася она, А в прежни дни услужливо молчала И отрока окровавленный труп Обманами и ложью прикрывала. И как хитро, как осторожно в нем Раскаянье теперь заговорило!

Он не восстал, чтоб смело обличить Отрепьева: нет, это было страшно! Нет, памятны ему мой добрый меч, И злой налет, и пыл отваги бурный; Но тайною подземною войной Он вел подкоп. . . То инок, то Тургенев, То мещанин. И после верь льстецу! Как ласков он, как униженно ходит, Как под рукой могущею ползет, Как стелется и тихо песнь заводит И гнет кольцом свой бархатный хребет; А когти уж готовы! — Друг Басманов, Ты спас меня. Теперь, мой старый князь, Расчет с тобой мы кончим, и безумцам Другим я дам торжественный урок, Такой урок, что в гробе захохочет Царь Иоанн, покойный мой отец.

Мне скучно ждать.

Входит Бучинский.

Ты здесь опять, Бучинский? Что, кончено?

Бучинский

Подписан приговор.

Димитрий

Подай сюда.. .

(Читает)

«За дерзкую крамолу, За клевету... За козни на царя. .. Законного, помазанного богом. .. Решением всех выборных людей От княжества московского... Василий Иванович, князь Шуйский, осужден На смерть, в пример другим и в наказанье...» Вот подписи бояр, людей духовных, Дворян, купцов. — Не спорили?

Бучинский

Никто.

Димитрий

Что ж Шуйский?

Бучинский

Тверд. Ослаб от тяжкой пытки, Но духом бодр и смело говорил.

Димитрий

Что говорил?

Бучинский

Перед лицом собора Он клеветал, он умолял бояр Не изменять отечеству святому; Просил дворян, духовных и купцов Не предавать души своей обману.

Димитрий

И что ж они?

Бучинский

Иные из дворян, Церковники, в молчании суровом

Внимали речь; бояре и купцы Завопили и заглушили голос.

Димитрий

Старик упрям. Я этого не ждал. Поди, я подпишу.

Бучинский уходит.

Зачем же медлю?

Я подпишу... перо мое дрожит. Как будто бы бездушному известно, Что кровь оно невинного прольет! В глазах темно! —А, этот чудный старец! До сей поры и правдой, и душой — Всем жертвовал перед кумиром власти, И вдруг восстал и умирать готов, И в первый раз как будто вспомнил совесть, Высокий род и доблести отцов.

Простить? Нельзя. Казнить его? Мне больно! Твоей души, жестокий Иоанн, Мне не дал бог. Рука дрожит невольно, Душа скорбит.. . О, как тяжел обман! Но для чего ж судьбе не покорился, К чему на бой, безумец, он восстал? Или, слепой, уставов провиденья И божией он воли не узнал?

Да, я не сын царей! Но предо мною Кто путь открыл, исполненный чудес, Меня подъял, как бурною волною, И на престол из праха вдруг вознес? Кто вел меня под тьмою неприступной, Туманами покрыл народов взор

И Годунова род преступный Моей рукой с лица земного стер?..

(Задумчиво)

Но если путь уже свершен и если Досель меня ведущая рука Сама теперь завесу раздирает? Бороться с ней? Не лучше ль уступить, Стать пред лицом народов удивленных И божий суд бесстрашно возвестить?..

Но кто ж читал в грядущем? Кто изведал ЛАоей судьбы таинственный завет?

Паду ль в борьбе? Иль небо испытует Всю глубину моих державных сил? .. Борьба с судьбой, невинных казнь! Мне гнусен Их кровию опрысканный престол!..

Но царство, власть!.. Но стыд, когда личину С меня сорвут насильственной рукой!..

Но снова быть во прахе! Но Россия, Прекрасная, великая, отдаст Свои бразды деснице недостойной. Подумать тяжело! И обо мне. ..

(О, люди глупы! Блеск, и власть, и сила —

Вот их чему судьба поработила:

Они души не знают, не ценят.)

Да, обо мне, быть может, скажут: «Мальчик, Бродяга смелый, счастливый, пустой, Венец схватил и после испугался!» Да, скажут: «испугался». Никогда!

Отдам престол, но разве с жизнью. Что же! Кому обман мой вреден? Чей венец?

В борьбе со мной падет князь Шуйский. Жалко! Но кровь всегда лилася... Искони, От первого творения земного, От Авеля до наших грешных дней.

(Подписывает.)

Рука опять тверда. Сюда, Бучинский!

Входит Бучинский.

Басманов где?

Бучинский

Он здесь.

Димитрий

Зови его!

Входит Басманов.

Вот приговор. Вели его исполнить.

Басманов

На смерть?

Димитрий

Я жду, что много будет слез И частые, докучные прошенья, Чтоб Шуйского простил я.

Басманов

Не внимай!

Мне жалок князь. Он милостив, и ласков^ И добр ко всем; но смерть его нужна, И для тебя один важнее Шуйский, Чем целый город нищих и мещан.

Димитрий

Я буду тверд. Тургенев, Федор Конев Уже давно, как он, уличены.

И их казнить сегодня же!

Басманов

Исполню.

(Уходит.)

Бучинский

Ты знаешь, царь, как я тебе служил, Как верен был в успехах и несчастьи. Позволь просить о милости одной.

Димитрий

Твои заслуги помню, пан Бучинский.

Бучинский

Перемени свой строгий приговор.

Димитрий

Нельзя.

Бучинский

Ему судьба его известна.

И смерти страх велик. Прости его,

И никогда уж боле не восстанет, И никогда уж дерзкой клеветой На новый гнев тебя он не подвигнет.

Димитрий

Лишь мертвые уста не говорят: Им верю я; живые не надежны... Не ждет ли кто, Бучинский, посмотри!

Бучинский

Здесь многие: боярин князь Мстиславский, Вельможный пан князь Вишневецкий.

Димитрий

Всех Введи сюда.

Входят многие.

Князь Вишневецкий! Скучно Мы эти дни в заботах провели: Волнения, и козни темной злобы, И строгий суд смутили наш покой.

Вишневецкий

Светлейший царь! Тяжел твой долг державный, Но рушились все замыслы врагов.

Димитрий

За правду бог. Мстиславский! Я доволен Преданностью твоей и всех бояр.

Князь Мстиславский

О государь! С законами согласно Произнесли мы строгий приговор.

Димитрий

И он исполнен будет.

Князь Мстиславский

Но внемли Молению твоих рабов усердных. Не накажи немилостью своей За дерзку речь моей главы покорной.

Димитрий

Как наказать? За что?

Князь Мстиславский

Мы дали суд По совести и правде беспристрастно, И велика преступника вина. Но обрати на милость дух высокий, О государь! Заслуги многих лет Не позабудь, казня вину едину;

Не позабудь, как верно Шуйский князь Всегда служил и в битвах и в совете Родителю и брату твоему, Незлобному царю.

Шут

И Годуновым.

Димитрий

И вправду, князь, ты их забыл.

Князь Мстиславский

Мы все Служили им. Избрала их Россия, Не ведая, что жив законный царь. О государь! Ты милостив и кроток, И как отец ты благ к своим рабам: Виновного избавь от смертной казни И ссылкою единой накажи.

Шут

Подалее, где холод и морозы! Его язык ко рту прилипнет.

Димитрий

Князь! Противно мне нескромное прошенье.

Князь Мстиславский

Прости, о царь, усердью моему: Я стар и слаб.

Шут

Не накажи за это, Отец родной! Он сам тому не рад.

Князь Мстиславский

О государь, помилуй! Князь Василий Усерден к богу, церковью любим.

Шут

И вправду, царь: по нем уж все монахи Оделись в черное.

Князь Мстиславский

Он утешал Сирот, вдовиц.

Шут

Я про сирот не знаю, А про вдовиц я точно знаю сам.

Князь Мстиславский

Его прельстили злые люди.

Димитрий

Полно!

Я вижу то, что ты и стар, и слаб.

Шут

Уж от него невесты отказались.

Димитрий

Сегодня весел ты, потешный князь! Не будешь ли просить меня о Шуйском?

Шут

Да что мне в нем? Он вечно морщил лоб И никогда не улыбался шуту.

А смех теперь на площадь посмотреть: Там толкотня и визг, и писк, и слезы. Все женщины, мальчишки все орут: «Кормилец наш, и батюшка, и свет», Как будто вся Москва ему сродни.

А отчего? Ты знаешь ли? Бывало, Он на крыльце стоит перед дворцом: Поклон царю, поклон народу в пояс, Потом царю, потом народу вновь, И целый день, как прутик в ветре, гнется.

Димитрий

И наконец переломился он.

Князь Вишневецкий

Светлейший царь, позволь мне слово молвить!

Мне чуждо всё на здешней стороне;

Нет ни родства, ни кровного союза

Меж нашей вольной Польшей и Москвой, Меж Шуйскими и князем Вишневецким. Но Шуйских род так благороден, древен!

Шут

Всё не древней Адама.

Князь Вишневецкий

Замолчи,

Бесстыдный шут! — Потомок Корибута, О государь, дерзает не краснея Тебя просить за Рюрикова внука.

Димитрий

Нет, не прощу.

Князь Вишневецкий

Едина кровь течет

И в князе Шуйском, и в царе российском. Такую кровь пролить —не то что казнь Произнести над нищим непослушным.

Димитрий

Бескровен бог, безроден царь. Пред ним Все равные: и нищий, и вельможа.

Один из поляков

Нет, в нашей Польше так не говорят: Там дворянин и пан великородный Не то, что...

Бучинский

(унимая его)

Полно, полно, господа!

Поляк

Язык мой волен, пан.

Князь Вишневецкий

Любовь народа Сильней, чем страх, и милость, чем гроза.

Димитрий

Вопрос сей разрешит нам патер Квицкий. Что думаешь ты, патер?

Патер Квицкий

Государь!

То знают все: твое незлобно сердце;

Доступен ты прошеньям и слезам, И кровь и казнь душе противны кроткой.

Димитрий

Да, это правда, мой незлобен дух.

Патер Квицкий

Чудесными лучами окружила Десница вышнего главу земных царей, И ярче звезд ночных блестят на ней Дух мудрости и строгий суд и сила;

Но выше всех лучей венца И краше всех сияет благость: Она святит его златую тягость, Она царям есть лучший дар творца. Она светла, как чистый ангел рая, Свежа, как вешняя роса, Как фимиам святой, благоухая, На землю грешную низводит небеса.

Боярин

Как сладко говорит!

Другой

Ну, честь и слава!

Патер Квицкий

И мне ль, слуге страдавшего за нас, Смиренному отшельнику от мира,

Тебе сказать: «Суди, казни людей!» Но ты монарх, тебе судьбу народов Вручил господь; тебе он повелел Смирять вражду, обуздывать крамолу, Да в тишине цветет твоя земля.

Ты мудрый царь и знаешь, что от казни Безвременно избавленный злодей Невинных часто губит и, чем выше Дотоле был, тем царству он страшней. Но мне ли знать, когда потребна строгость? Я не судья.

Боярин

Каков наш краснобай!

Шут

Вот что зовут латинскою обедней? Ого!

Димитрий

Что, князь! Ты слышал сей ответ?

Князь Вишневецкий

Не ксендзами воспитан Вишневецкий; Ему до них нет дела. Добрый меч Знакомей мне, чем хитрости ученых, И напрямик я стану говорить: Волнуется Москва.

Димитрий

Уйму безумцев!

Князь Вишневецкий

Не любят нас, сподвижников твоих; Народ давно поглядывает косо.

За что? Не ведаю.

Шут

А вот за что: Мужья для вас обмануты, а жены За вас прибиты.

Поляк

Слушай, дерзкий шут! Перебивай москалей сколько хочешь, А в польску речь мешаться не дерзай. Что мы, москали, что ль?

Валуев

Ты лях безмозглый!

Димитрий

Молчать, Валуев! С глаз моих долой!

(К полякам)

А вас прошу, товарищи, потише! Что говорил ты, князь Адам?

Князь Вишневецкий

Я говорю, что скрытые кинжалы Давно на нас острятся в тишине. Народ узнает, что его любимцу Мы выпросили жизнь, и, может быть, Вражда замолкнет, и родится дружба Меж нашею дружиной и Москвой.

Димитрий

Я не могу твоей исполнить просьбы И вижу то, что этот хитрый князь Твой мудрый ум пронырством отуманил. Но он падет! — Москва шумит? Пускай! Уйму ее! Всё Шуйского клевреты Раздоры сеют. Раздавлю гнездо, И стихнет всё. Внимать безумной черни, Ее ласкать Димитрий не рожден. Пусть плачут о преступнике! Клянуся, Его ничто от смерти не спасет.

Стольник

(входя)

О государь, отшельница-царица Сюда идет.

Димитрий Царица, мать моя? То редкая и дорогая гостья. Я к ней иду навстречу. Господа!

Останьтесь здесь.

(Уходит.)

Боярин

(Шуту)

Что, брат! Язык к гортани

Прильпе?

Шут

Ну, что ж? Боюсь усов, И вся Москва боится их.

Боярин

И вправду, От них теперь уж вовсе нет житья.

Другой

Перебивай москалей, а пред ними Молчи, как мертвый! Ждите, час придет: Зажмем вам рты, незваные пришельцы.

Другой

А царь?

Другой

Ну, что об нем и говорить!

Другой

Подумаешь, да вспомнишь Годунова!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Входят Димитрий, царица Марфа.

Димитрий

О мать моя, благополучен день, Когда стопы твои благословляют Сей дом забот и царственных трудов.

Царица Марфа

Свидетелей здесь много. Я с тобою Беседовать хочу наедине.

Димитрий

Подите вон, бояре! Вишневецкий, Товарищи, прошу, оставьте нас!

Уходят все.

Мы здесь одни. Я жду твоих велений.

Царица Марфа

Свой монастырь и кельи тихий кров Отшельница оставила недаром.

Я с просьбою великой.

Димитрий

Говори!

Царица Марфа

О, далеки от страждущего сердца Весь дольний мир и гром его сует. Земная жизнь уж кончилась для Марфы: Печальная вдовица погребла Все радости, надежды и отрады В могиле той, где спит кровавый труп, Младенца труп, Димитрий мой!

Димитрий

Царица!

Он жив во мне.

Царица Марфа

Оставь, мне тяжело... Там за стеной, в затворе молчаливом, Где света шум безвестен и забыт, Промчалась весть ужасная, что Шуйский Нас обличал в обмане, что его Приговорил ты к смерти. Правда ль?

Димитрий

Правда.

Царица Марфа

Прости его. Когда бесчеловечный Борис убил младенца моего (О боже мой, на душу Годунова Излей весь гнев, всё мщение свое),— Князь Шуйский...

Димитрий

Скрыл убийцу от законов.

Царица Марфа

Преступника не мог он наказать. Доверием и даже властью царской Владел Борис. От горести моей Бежали все со страхом и презреньем; Но Шуйский князь в растерзанную грудь Пролил елей духовных утешений; Со мной один горячею слезой, Отрадною для горестного сердца, Он обливал младенца ранний гроб. Прости его! О, будь великодушен! Ты царствуешь, ты силен, ты счастлив.

Димитрий

Кто? Я счастлив? Да, я одет в порфиру, Передо мной толпится пышный двор. Ха-ха, счастлив! А там кругом волненье, И заговор, и ропот, и ножи, Остримые уликою безумной, И вкруг себя я должен собирать Надменную дружину иноземцев, Ее мечом и цепью устрашать Родную Русь!.. Моя завидна участь! Здесь, во дворце, перед лицом царя, Пришелец лях осмелился... О боже! И он живет еще! Передо мной Нахальный лях москалями ругался! Я чувствовал, что весь затрепетал, Душа огнем и ядом наливалась! Я мог его убить, я мог во прах Его стоптать, спалить безумца громом, И я стерпел, и должен был молчать!..

А кто виной? — Князь Шуйский. Кто народу С его царем борьбу готовить смел? * Кто? — Шуйский твой. — Но. .. он умрет.

Царица Марфа

Как страшен!

Димитрий

Пусть всем другим я страшен; не тебе, Царица-мать! Как сын, всегда покорный, Я воскрешу умершего.

Царица Марфа

О нет!

Не отдает усопшего могила: Ты вечно чужд для сердца моего. Не воскресишь его. Нет! Он был кроток, Как день весны, как ангелы небес.

В его груди младенческой и нежной Был огнь любви прекрасной, безмятежной, Был тихий рай... и этот рай исчез.

И, грешница, кого в его порфиру Я облекла? О боже мой!

Димитрий

Кого?

Да, я не царский сын! Но благодатью силы Помазан я и духом славных дел;

Но Иоанн из глубины могилы Мне завещал державный свой удел. Он мой теперь! Покойники во гробе, И крепко спят. Он мой! Я не отдам Плода трудов, отчаянных сражений, И долгих дум, и тяжких ухищрений, Не уступлю презрительным врагам.

Царица Марфа

О царствуй долго, счастливо!

Димитрий

Послушай! Открыть обман иль Шуйского простить — Почти одно.

Царица Марфа

Ах! Для меня, преступной, То лучше б было. Верь: и для тебя! Обман тяжел, ужасен грех, и долго Не процветет неправда на земле.

Когда б венец ты скинул добровольно...

Димитрий

О, перестань! Ты не поймешь меня: Ты женщина. Корона Мономаха Тебе лишь злато и алмаз; престол — Ком золота и камней; а порфира... Что говорить? Ты не поймешь меня. Ведь подвиги, и слава, и бессмертье — Всё для тебя невнятные слова.

Но слушай: там, за нынешней Россией

На юг, далеко, есть волшебный край;

Там благодать степей широких И рай земной в ущелиях долин, И льются воды рек глубоких, И светел вид морских пучин. Там вьются лозы винограда По скату гор, в тени густых садов;

Там людям жизнь и свет отрада, Там неба свод без облаков.

И этот край, он был Россией прежде. Ты поняла ль?

Царица Марфа

Быть может, поняла.

Димитрий

Гляди к Литве, где стран московских грань. Там новый мир, там люди горды, смелы;

В сердцах горит божественный огонь; Там руки их природу покоряют, И небеса измерил хитрый взгляд, И города, и села процветают, И корабли чрез море пролетают, И дышит медь, и краски говорят... Я оживлю свой Север: грады, села Я вызову из мертвой сей земли;

И свет наук, и блеск художеств дивный Я разолью, — и памятен векам Останется Димитрий.

Царица Марфа

Он безумен!

Димитрий

И это всё отбросить? Никогда! Нет, — он умрет, опасный властолюбец; Умрет твой Шуйский!

Царица Марфа

О, внемли, внемли! Невинен он: мы грешны перед богом!

Димитрий

Господь простит.

Царица Марфа

Нет, не простит меня. Безумная! В порыве мести жадной, Падению Борисовых детей Я радоваться смела: пред народом, Перед творцом от сына отреклась. С тех самых пор как тяжко я страдаю, Ты ведаешь единый, царь сердец! Бывало, я с слезами говорила О мертвеце, — теперь молчать должна: Мне крик торжеств гремит насмешкой злою. Мне говорят: «Ты счастливая мать» — И я смеюсь, а сердце кровью плачет. О, верь мне, верь, ужасна жизнь моя! От таинства святого покаянья Преступница навек удалена.

Хочу молиться — страшно! Между мною И алтарем, как тень, обман стоит;

Упрек звучит в словах церковных песен, И колокол анафему гласит.

И душно мне, и божий храм мне тесен, И я бегу. О ужас! От кого?

От бога!.. Ах, бывало, я вступала С веселием в его пресветлый храм: Там для меня отрадой всё дышало, Так сладостно курился фимиам, Перед иконой Чистой Девы Так ярко теплился елей, И стройно в хор сливалися напевы, И неба глас звучал в груди моей! И я тогда молилась сладко, сладко, Молилася о сыне... и потом Являлись мне чудесные виденья; Являлся он, как ангел, предо мной, И лились токи исцеленья Для ран души моей больной.

Бывало... Но теперь! Подумать страшно! И ночи мрак, и образ Пресвятой, И звук молитв укором беспрерывным Мой грешный дух волнуют. Сны мои Каких-то лиц, каких-то гласов полны, И слышу я: «От сына отреклась, И от тебя он в небе отречется».

Димитрий

Мечты, одни мечты!

Царица Марфа

(на коленях)

Прости, прости

Ты Шуйского; иль в ссылку, в город дальний Его сошли, но крови не пролей!

Ужасна кровь невинного: я знаю — Горящею рекой она течет И дух убийц уносит в ад! За гробом Я сына не увижу; никогда

И в небесах не встречуся с младенцем. Прости, прости!

(Встает.)

Но ты неумолим.

Я плакала, и ты меня отвергнул; Я унижалась, ты мне не внимал. Теперь иду на площадь, и увидим:

Узнает ли обманутый народ Стон матери и.тяжкой скорби голос. Прощай!

Димитрий

Постой! Не начинай борьбы; Она была б ужасна. Я исполню Твои желанья. Близок казни час, Но я пошлю преступнику пощаду. Согласна ль ты произнести обет, Что никогда ты тайне не изменишь, Что никогда страдающей души Перед другим не выскажешь?

Царица Марфа

Согласна.

Димитрий

Что я твой сын отсель... Согласна ль ты?

Клянешься?

Царица Марфа

Да.

Димитрий

Пойдем перед икону!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Площадь. Вдали Лобное место.

Первый

Поближе к нам, любезный сват: ты стар, И в тесноте задавят. Здесь просторно; Увидишь всё: и выход из Кремля, И место казни.-

Второй

Ох, к чему глядеть? От ужаса всё сердце замирает.

(Взбирается к первому.)

Женщина

Что, батюшки, вам видно? Из Кремля Не идут ли?

Первый

Нет, не видать. Постой-ка, Вдали шумят, колышется народ. Вон пестрые варшавские сороки, Вон тянутся немецкие волы!

Женщина

Ах, окаянные мучители! Смотри-ка: Слетаются, как воронья на кровь!

Второй

Ох, детушки! Привел же бог под старость Ужасные вновь видеть времена, Как при царе-мучителе Иване.

Первый

Да видишь ли: тот был благочестив, И в вере тверд, и ревностен к святыне; А этот что? Латынщик, бусурман!

Другой

Да, царь Иван совсем иное дело:

Мы знали все, что он законный царь, Святая ветвь от корня Мономаха, А это кто? Откуда он взялся?

Вишь, выдумал, что прежде был зарезан Да вдруг воскрес!

Другой

И вправду, чудеса!

Второй

Ох, грешники! Святому патриарху Не верили. Теперь господь казнит.

Прокофий Ляпунов

Смотри, Ефим, как князь Василий Шуйский Заговорит — ты тотчас подойди К Басманову. Урока не забудешь?

Первый

За что ж они осуждены?

Другой

За то ж, за что и Шуйский.

Тургенев

Помяните

В молитвах нас! За вас приемлем казнь,

За истину и родину святую.

В часы молитв не позабудьте нас!

Голоса

А ваше ль было дело?

Другие

— Вас-то и просили!

— Что, разве вы бояре?

— Не садились бы в чужие сани, так была бы шея цела.

— Ништо вам, дуракам! поделом достается.

— Помни, купец, свой аршин, а дворянин свою дворянскую службу, а выше не лезь!

Тургенев

О, час придет, падут небесны кары!

Вы вспомните, безумные, об нас;

Услышите вы совести упреки, С рыданием воспрянете от сна!

Голос

Вон слышишь ли? Теперь пошли в пророки.

Всеобщий хохот.

Старик в толпе

Смерть праведных пред господом красна!